Икона: как пользоваться этим инструментом богообщения?

Ирина Горбунова-Ломакс

В восточном христианстве икона всегда служила – служит и теперь – для прямого, непосредственного показа Истины. Она отвечает на вопрос, каков Христос, Бог наш, одним безмолвным указанием «вот Он» – и мы Его видим. Мы видим и Его Матерь, видим и святых – преподобных, мучеников, святителей, праведников - и через это видение обретаем знание о том, каковы они суть. Мы видим и Царство Божие, преображенный тварный мир, и даже превосходящую всякое разумение тайну Триединства. Церковь хранит икону как средство безмолвной передачи этой важнейшей духовной информации, как способ прямо, непосредственно, действенно, на всякому понятном языке, являть Истину.

А в западноевропейском христианстве с некоторых (не таких уж давних) пор икона приобрела совсем другую функцию. Подчеркнём: не в католицизме только. Западноевропейское православие одержимо тем же недугом, и трудно сказать, кто на кого повлиял негативно, виновата ли собственно западная потеря чувствительности к духовному содержанию художественного образа или эмигрантские малоудачные опыты по «богословию иконы». Так вот, икона на Западе служит не для того, чтобы молитвенно её созерцать, а для того, чтобы... говорить о ней. Не безмолвное сосредоточенное предстояние иконе, а разговоры о ней и вокруг неё стали неотъемлемым элементом духовного хозяйства западного христианина. Существует глубокая, взаимоoбусловленная связь между двумя явлениями, которые можно наблюдать сейчас в западноевропейском христианстве: с одной стороны, крайнее падение качества иконописания, а с другой стороны, большая популярность всякого рода «мероприятий», вращающихся вокруг иконы, но не связанных с её созерцанием: конференций, ателье, выставок... Я не оговорилась: для западноевропейского христианина выставка икон - вовсе не повод к их созерцанию. Он приходит затем, чтобы послушать гида, а ещё лучше – докладчика. Если гида нет, то он в пять минут обойдёт выставку (всё равно, старинных икон или современных) и разочарованно удалится. Если на выставке читается доклад, то зрители от дверей направляются к креслам и полтора часа созерцают... докладчика, иногда припасшего для них десяток слайдов, а иногда и того не потрудившегося сделать. К выставленным иконам такие «зрители» проявляют интереса не больше, чем посетители ресторана к узору на салфетке: в ресторан приходят вкусно покушать, а на выставку икон – благочестиво послушать.

Книги об иконе, издаваемые на Западе, обладают одним интересным свойством: все помещаемые в них репродукции икон можно заменить на любые другие – при условии сохранения сюжета, иконографической схемы. Можно даже вовсе их исключить – понимание текста нисколько не пострадает, поскольку тексты эти пишутся не с позиции «я вижу», а с позиции «я знаю». Таковы же – даже в большей степени – статьи об иконе в периодической печати. Заглянем в Интернет. Нам встретятся сайты «иконописцев» и «преподавателей иконописи», где нет ни одной репродукции их работ – зато помещены целые трактаты о смысле иконы, самые полные молитвословы для занимающихся иконописанием и, конечно, упражнения в модном жанре «объяснения икон». Только не нужно путать это жанр со средневековыми экфраcисами: те писались для того, чтобы дать понятие о храмах и иконах, которые читатель никогда не увидит ни наяву, ни в репродукциях.  А современные «экфраcисы» сочиняются для того, чтобы имеющий перед собой икону зритель так и не удосужился в молчании и простоте сердечной посмотреть на неё.  Напомнив читателю для начала, что икона есть книга для неграмотных,  составители нынешних экфраcисов затевают вокруг этой книги для неграмотных высокоинтеллектуальную игру-соревнование «кому больше пригрезится». То есть кто больше «вычитает» скрытых смыслов, намёков и экивоков в цвете одежд и аксессуаров, в жестах рук и направлении взглядов, во всяких кружочках и треугольничках, выдаваемых за композиционные и пропорциональные схемы.

И ведь цель такого объяснения как будто благая – лучше понять икону. Но ведь икона-то ценна не сама по себе, а как образ, возводящий к Первообразу! Притом возводящий своей особенной стезёй, через свои особенные, в словах невыразимые, смыслы – а иначе в иконе не было бы никакой нужды, она была бы декоративным излишеством, чуждым наростом на теле Церкви. Если для понимания иконы нужно ещё какое-то богословие, нужно слово, то икона сама – не нужна. Ведь слово может быть непосредственно о Боге, к чему вынуждать слово брести в обход, виться вокруг да около, возводить на пути слова препятствие в виде иконы? К чему учиться понимать икону через слово, когда можно через слово понимать Самого Бога, когда Он Сам, а не образ Его – предмет нашей духовной жажды?

Казалось бы, уж так ясно – ни к чему, незачем, даже, пожалуй, опасно. Но вот ведь – звучат и пишутся эти словеса в обход, вокруг да около. Пользуются спросом – и именно у людей церковных, у тех, кто ищет духовного, ищет Истины. У тех, кто совершенно искренне хочет познания Бога и Царства, в том числе познания через икону. И вот через икону-то у них и не получается. Они это чувствуют – и поэтому хотят научиться. Потому и интересуются не самой иконой, а тем, как же всё-таки через неё получают духовное знание, как действует эта система. Наподобие того, как на выставке, скажем, сотовых телефонов одни будут толпиться вокруг образцов на стендах, а другие – вокруг инструктора: это те, кто не умеет пользоваться этой техникой, не знает, как же всё-таки через неё...

Неудачный пример, скажет читатель. Те, кто слушал технического инструктора, глядишь, уже перешли к стендам и вовсю применяют свои знания на практике. И всё у них получается, всё действует – в точности так, как им объяснили. А посетители иконных выставок-конференций и не думают покидать своего «инструктора», и не думают переходить к самостоятельному практическому освоению тех таинственных объектов, о которых он рассказывал. Ни назавтра, ни через год, ни через десять лет они всё ещё не умеют ими пользоваться – но всё ещё хотят этому выучиться. В конце концов многим из них такой периодический инструктаж вполне заменяет самый навык. «Я учусь, значит, овладеваю!» – говорят себе конформисты. А тот, кто поэнергичнее и почестнее сам с собой (мне встречалось немало таких среди католического духовенства), однажды озаряется: «инструктор – шарлатан, а товар его – ерунда», и больше не желает ни слушать, ни смотреть.

Товар этот, икона, отнюдь не ерунда, и принадлежит он Церкви, а не «инструкторам». Зато сии последние, действительно, бывают шарлатанами – или же круглыми невеждами.

Вернёмся всё-таки к нашему примеру с выставкой сотовых телефонов и вообразим себе инструктора, который вместо того, чтобы вставлять карту и нажимать кнопки, начал бы вещать: «Вглядитесь пристально в аппарат! Постарайтесь мысленно принять его форму, внутренне слиться с ним! Готово? Теперь начинайте входить в контакт с тем лицом, которому вы хотите позвонить. Передавайте ему ваше сообщение. Задавайте ему вопросы. Вы должны почувствовать, что он отвечает вам. Я всегда так делаю - и всё получается».

В таком виде наша притча уже более точно – хотя и «от противного» – воспроизводит происходящее на околоиконных конференциях. Наш гипотетический инструктор по мобильникам советует подменять интуицией технические знания, а докладчики-«богословы иконы» (к сожалению, вполне реальные) норовят подменить интуицию научным – а то и вовсе ненаучным – знанием. Вместо того, чтобы напомнить зрителю, что иконой как средством богопознания пользуются через созерцание красоты художества и красоты обоженного человека, докладчики зрителю внушают: богопознание через икону пойдёт на лад, если затвердить, который из ангелов «Троицы» которому из лиц Оной соответствует! И проникнуть в символическое значение зелёного, жёлтого и алого! И вычислить соотношение между длиной носа и расстоянием между глаз! И ознакомиться с учением Григория Паламы о божественных энергиях! И никогда не забывать, что, вопреки всем известному томосу Папы Льва к Флавиану, правильное понимание центрального христологического догмата, провозглашённого знаменитым оросом Халкидонского Собора, возможно только в свете Кирилловой сотериологии, то есть в свете православного теопасхизма. И тогда всё получится, вы войдёте в мир иконы и будете себя чувствовать в нём как дома...

Погодите, скажет дотошный читатель. Опять в притче не сходятся концы с концами. Ведь на выставке сотовых телефонов такого горе-инструктора сразу разоблачат. В зале найдётся множество людей, умеющих обращаться с мобильниками, они в два счёта покажут обманутым, в чём дело: не медитировать нужно, а нажать туда и сюда. И тогда засветится индикатор, пойдут гудки, и контакт будет подлинным, а не воображаемым. А где же на западноевропейских иконных выставках-конференциях такие знатоки? У кого есть подлинный и осознанный опыт богопознания через икону? Кто может встать и сказать докладчику или хотя бы своему соседу: нет, богопознание через икону осуществляется путём интуитивно-чувственного «прочтения» художественного образа, а не путём накопления каких-то знаний об иконе, будь то знания богословские, культурно-исторические или эзотерические?

Читатель прав, и нам придётся ещё раз подкорректировать нашу притчу о выставке мобильной телефонии. Представим себе, что в зале нет знатоков, способных разоблачить инструктора. Кто-то, может быть, и догадывается, что мобильная связь осуществляется иначе, что загадочные машинки действуют и проще, и результативнее, но как именно – он не знает. Он не уверен в себе, он нерешительно чешет в затылке – а в это время, глядишь, кое-кто уже «позвонил» жене или другу по методу инструктора, и подтверждает это направо и налево, и уж сам показывает другим, как работают эти машинки... А самое главное – представим себе, что на стендах выставки вместо настоящих сотовых телефонов представлены муляжи. Если и найдётся в зале знаток, чем он докажет свою правоту? Нажиманием кнопок на куске пластмассы? И вот уже весь зал вовлечён в наглый обман, вот уже стоит очередь в кассу за «мобильниками», а через три дня весь город знает, как ими пользоваться. Не всегда и не у всех получается, какое-то ощущение неполноты общения? – так на то инструктор. Нужно ещё немножко поучиться, и всё пойдёт как по маслу. Вот уже почти получается, вот уже совсем полноценный контакт, отличная штука эти мобильники, незаменимая!

Вот теперь наша притча соответствует действительности, той страшноватой действительности, в которой существует икона в Западной Европе. Да, иконы здесь имеются не только в православных, но и в инославных храмах. В любом уважающем себя магазине духовной литературы, в любой монастырской лавке вы увидите и репродукции икон, и писаные «по всем правилам» красками на досках копии с этих репродукций. Статьи об иконе регулярно появляются в прессе, об иконе красноглаголиво вещают докладчики на конференциях и гиды на выставках. Но всякий, кто воспитан в подлинной православной традиции иконы, чувствует себя в этой атмосфере так, как чувствовал бы себя обычный пользователь мобильного телефона среди счастливых «юзеров» пластмассовых муляжей.

- А чем плохо? – спросит читатель. – Да пусть себе они играют этими муляжами, вам-то что за дело? Радуют их эти псевдоконтакты – пусть себе радуют. Разочаровываются они в этих никуда не годных «средствах связи» - пусть себе разочаровываются. А вы знайте про себя, что сотовый телефон – это не раскрашенный кусок пластмассы, а сложнейшее устройство, и пользуются им согласно технической инструкции, а не через медитативно-гипнотические трюки. Или, переходя от притчи к реальности, знайте про себя, что икона – это не нечто обильно позолоченное, писаное яичной темперой на липовой доске, где персонажи непохожи на живых людей, а художественный образ обоженного человека, сложнейший феномен видимого мира, носитель точной и многосоставной информации – психологической, культурно-исторической и – самое непостижимое – духовной. Знайте про себя, что доступ к этой информации лежит через интуитивно-чувственное, в безмолвном молитвенном созерцании, «считывание» оной, а не через возведение вокруг неё дополнительных словесных конструкций, растаскивание на словеса Воплощённого Слова. И если сотовый телефон (настоящий) соединяет вас только с другими умелыми его пользователями, то через икону (подлинную) вы вступаете в общение с Самим Богом – чем плохо?

Да тем и плохо, дорогой читатель, что речь идёт не о мобильниках, а об иконе. Мы веруем не только в Того, с Кем общаемся через икону, но и во единую, святую, соборную и апостольскую Церковь. И потеря навыка богообщения через икону в той части Церкви, к которой я по месту жительства принадлежу, омрачает мою церковную жизнь, затрудняет и даже блокирует общение с некоторыми другими членами Церкви. Тем более что по отношению к иконе я не только пассивный «пользователь», но также и изготовитель этих самых инструментов богообщения. Это высокое призвание, приравниваемое к служению клирика, предполагает, что богообщение через икону есть для меня основополагающая, внутренне необходимая, главнейшая форма богообщения. Видя в православных (не говорю уж об инославных) храмах Западной Европы неподобные иконы, в православной (не говорю уж об инославной) печати репродукции с таких подделок под иконы, слыша речи отдельных православных клириков (об инославных уж молчу), оправдывающих и тем поддерживающих такую иконопись, я убеждаюсь, что этот опыт богообщения – не тот, который имеется у воспитанных в подлинной православной традиции иконы. Что духовная информация о Боге и Царстве Его, несомая известным сортом западноевропейской иконописи (самими иконами, а не благочестивым плетением словес вокруг них) – не та информация, которую несут иконы подлинной православной традиции, иконы средневековые и современные (на то ведь и традиция).

Что же делать в этих условиях мне лично, что делать тем немногим, кто оказался в Западной Европе, имея уже известный стаж церковной жизни в России, опыт богопознания и богообщения через церковное и вообще христианское искусство? Конечно же, по мере сил знакомить Запад с подлинной традицией. По возможности препятствовать извращению и перерождению этой традиции в нечто другое, столь явно и очевидно ложное. И, конечно же, делиться с Россией обретаемым здесь опытом. Часто взгляд с Запада позволяет осознать те ценности, которые мы на родине просто не замечаем, не осознаём – и таким образом рискуем вовремя не защитить, растерять. Как правило, это ценности невидимые. Одна из них – православное воззрение на икону как на самостоятельный, не нуждающийся ни в каких дополнительных словесных объяснениях, толкованиях, комментариях источник духовной информации, сохраняемой Церковью в художественных образах и только в них, этих образах, и могущей быть сохраненной и проповеданной миру.